Андреевское братство [= Право на смерть] - Василий Звягинцев

— Да, Рейли мне говорил нечто подобное и подошел к истине довольно близко. Например, понял, что оружие вы изготавливаете методом молекулярной дубликации…

— Даже так? Умен был парень. Ну, тем более… Одновременно с нашим с тобой прибытием в форт стало известно, что из Лондона в Москву направляется агент-координатор, причем двойник, везущий последние инструкции своим и одновременно дезинформацию для нас. Та самая Людмила-Ванда. Вот у Шульгина с Кирсановым и возникла идея. Подставить им тебя. Причем, — Андрей поднял палец, — не просто подставить, но по собственным каналам сдать. Мол, имеется близкий к руководству «Братства» человек, обладающий важнейшей информацией, амбициозный, но нестойкий. Беспринципный. Очень любящий деньги и красивую жизнь, падкий до женского пола. Готовый при первом удобном случае перебежать на побеждающую сторону. А в том, что они близки к окончательной победе, у вождей «Системы» сомнений не было.

— Да, рекомендации блестящие. Так почему же мне сразу это не сказали? И пользы больше было бы, и риска меньше…

— Вот уж нет. Если тебе заранее сообщить все — ты бы себя обязательно выдал. Если не словом, так хоть взглядом. Слишком понимающим. А так все выходило крайне естественно. Ты проявлял интерес к Ванде, понятия не имея, кто она на самом деле, а она как раз разведчик умный и опытный…

— Была, — вставил я невольно.

— Умерла? При каких обстоятельствах?

Я вкратце доложил.

— Ну, бог с нею. Хотя и жаль. Мы имели расчет на серьезное, перспективное внедрение. На ситуацию «Бой после победы». А вот тебе заодно маленькое подтверждение моей правоты. Я о смерти Ванды не знал, ты знал — и автоматически этим знанием поделился. Просто, как я понимаю, к слову, без всякой цели и умысла.

— А разве…

— Какие у разведчика могут быть «разве»? Прямой вопрос тебе задан не был, подробного разбора мы еще не проводили, собственных планов, для реализации которых следовало бы довести до меня эту информацию (довольно важную, кстати), тоже. Значит, болтнул просто для красного словца.

— Ну знаешь! — возмутился я.

— Знаю. И про себя все знаю, и про тебя тоже. Отчего и придумали тебе именно ту легенду, а не какую другую. Но давай продолжим. — Новиков взглянул на круглые стенные часы в дубовом с медью футляре. Здесь у них вообще отчего-то очень много часов, и уличных, и в помещениях. Возможно, оттого, что наручные и карманные в дефиците.

— Минут у нас еще двадцать есть, а потом придется прерваться… Но я надеюсь уложиться. На контакт с Вандой ты вышел четко, вел себя… адекватно. Когда Шульгин выяснил, что именно им от тебя требуется, он передал тебе инструкцию. Мы успели подготовить «явочную квартиру», где наши партнеры обнаружили важнейшую для себя информацию. О планах действия правительства и людей «Братства», которая и убедила их в том, что успех гарантирован…

— Да уж, информация, которую добываешь в бою и которую противник защищал до последней капли крови, как ей можно не поверить? — согласился я. — Но неужели?..

Новиков и это предусмотрел.

— Конечно, при тщательном осмотре и обыске «трупов» об имитации можно было бы догадаться, для того и устроили мы контратаку. А заодно и чтобы еще больше упрочить твое положение. Дальнейшее тебе в принципе должно быть понятно и без моих объяснений. Сам все видел.

Да, остальное я видел своими глазами. И, вопреки всем прекрасным планам, имел три отличных шанса никому и никогда об увиденном не рассказать. Кроме разве что Артура.

Но об Артуре я намеревался поговорить с Андреем несколько позже. Сейчас для разрядки, а заодно и для удовлетворения собственного любопытства я спросил о предмете, никакого отношения к драматическим события не имеющем:

— Эти ваши роботы. Я же не совсем дурак. Имею представление об основных постулатах науки и техники, довольно существенно превосходящее вашу… — я вспомнил о гомеостате и установке пространственно-временного совмещения и уточнил: — по большинству параметров.

— Так. И что с того?

— Так вот подобные роботы существовать не могут. Я там немного поэкспериментировал с Герасимом. Мыслящий искусственный мозг невозможен. У нас созданы и работают компьютеры, производящие триллионы параллельных и даже взаимоисключающих операций, но до самостоятельного интеллекта им так же далеко, как таракану до шимпанзе…

Новиков снова засмеялся. Эта тема ему доставила больше удовольствия, чем предыдущая.

— Что ж ты о таракане так неуважительно? Триста миллионов лет существует и вполне все время процветает. Значит — не дурак.

А если серьезно — при чем тут мышление и человеческий интеллект? Я, признаться, понятия не имею, какое там у нашего главного компьютера быстродействие, но его явно хватает, чтобы наши роботы функционировали как раз по принципу охаянного тобой таракана или любого другого инсекта. Тщательно проработанные программы и объем памяти, достаточный, чтобы в долю секунды реагировать на любой входящий сигнал. А число таких сигналов хоть и велико, но вполне конечно. Пусть даже полсотни тысяч слов и столько же более-менее стандартных фраз. Плюс зрительная, иная акустическая, осязательная и обонятельная информация. Думаешь, рядовой сторож с двумя классами церковно-приходской в большем объеме информации ориентируется? Это при том, я подчеркиваю, что есть еще и стандартные программы, на девяносто процентов обеспечивающие заданное поведение…

Возразить было нечего. Кроме одного.

— И ты хочешь меня убедить, что ваш уровень техники такое позволяет? Гениальный механик Левашов в своих мастерских серийно таких андроидов штампует?..

— Ну, брат, это мы уже в другую область забираемся. Здесь в двух словах не растолкуешь. Тем более… — он насторожился.

Я не слышал ничего, но у Андрея, наверное, чувства были развиты тоньше.

— Судя по характерным звукам, не иначе как товарищ Троцкий прибыли. Пора вниз. Нельзя такое зрелище пропустить. Тем более что протокол не позволяет. Пошли!

…Явление товарища Троцкого народу было обставлено со всей подобающей торжественностью. Кавалькада автомобилей с сопровождающими лицами, адъютантами и охраной, выстроенный перед крыльцом коридор почетного караула, который психологически странно смотрелся как перед зданием «культурного центра», так и тем, что составлен был — в столице одного государства — из гвардейских офицеров другого, идеологически враждебного.

Но офицеры были хороши, вызывающе хороши в своих черных мундирах с белыми кантами, фуражках с черными околышами и белым верхом, в сверкающих сапогах, белых перчатках и с внушительными винтовками «СВТ» «на караул».

Конечно, это была демонстрация, с обеих сторон согласованная, чтобы представить всем, кого это касается, невиданный в мировой истории союз.

И опять меня поразило — немыслимое в моем мире, — чтобы в день подавления антигосударственного путча местный диктатор не просто сам устраивает триумфальный банкет, что и само по себе крайне бестактно, а посещает прием, организованный иностранным государством, чьи войска приняли активное участие в подавлении, если судить формально, восстания одной части народа и правящей партии против другой их части. Конфликт чисто внутренний, и не торжествовать тут нужно в обществе ландскнехтов, а тихо печалиться о жертвах гражданской смуты… Даже если формально ты и в своем праве.

Но здесь ведь не цивилизованная страна, здесь очередная ипостась бессмертной Византии. «Москва — третий Рим, а четвертому не бывать!» И появление Троцкого — знак всем прочим, своим и чужим, чтобы не забывали, с кем имеют дело и что не прошли времена, когда не считалось зазорным устроить праздничный ужин на телах пленных вражеских князей. Финал битвы на Калке, если кому непонятно.

Неся правую руку в кожаной перчатке чуть на отлете от козырька суконного шлема с огромной красной звездой, посверкивая стеклами пенсне, даже кивая едва заметно головой направо и налево, когда проходил сквозь строй тех, с кем так отчаянно воевал три года подряд, Лев Давыдович вошел в вестибюль, встреченный приветственными возгласами ждущих его гостей, как красных, так и белых.

Картинно сбросил на руки адъютантов плащ-крылатку и шлем, предстал перед народом в великолепно сшитом голубовато-сиреневом френче с одиноким орденом Красного Знамени на клапане кармана и обрамленными лавровыми ветвями выпуклыми золотыми звездами на алых петлицах. «Маршал революции».

Успел присвоить себе чин в наполеоновском духе, пока его не переплюнул жалкий генерал-лейтенант Врангель.

Троцкий заулыбался сочными губами из-под скобки черных усов, жестом триумфатора поднял над плечом руку.

— Здравствуйте, здравствуйте! Душевно рад. И попрошу — без всяких церемоний. У нас ведь просто дружеская встреча, никак иначе. Я бы даже сказал — просто ужин после боя.